Отправлено: 22.05.22 08:45. Заголовок: Русская армия в условиях мировой войны и революции

Социальная модернизация русской армии в условиях войны и революции (февраль–ноябрь 1917 г.)

Светлана Александровна СОЛНЦЕВА
канд. ист. наук, член Российской ассоциации историков Первой мировой войны

Февральская революция, произошедшая в России в 1917 г. на фоне мировой войны, привела к мощному процессу обновления всех сторон жизни и структур русского общества. На повестку дня был поставлен вопрос и о полной социальной модернизации вооруженных сил, т. е. об их пересоздании на основе требований революционного времени.
Сами же эти требования явились выражением тех насущных, но нерешенных проблем, которые накопились в стране и армии с дореволюционной поры. Созданная в условиях абсолютизма, она должна была в короткий срок перевоплотиться из опоры трона в армию революционного народа и защитницу свободы. Главными задачами становились демонархизация, демократизация и революционизация войск в духе нового времени, что должно было привести к их радикальному обновлению, повышению боеспособности и в конечном счете достижению победы в войне, а также способствовать поддержанию и дальнейшему развитию революционного процесса.
Напомним, что в 1917 г. Россия имела пять фронтов (Северный, Западный, Юго-Западный, Румынский и Кавказский), отдельные соединения также сражались во Франции и на Салоникском фронте (Балканы). Численность только действующей армии определялась, по разным оценкам, в 7–12 млн. человек. Это свидетельствовало о том, что в стране имеется не просто важный государственный институт, но огромная мощная вооруженная сила с серьезным опытом боевых действий и сформированной за годы войны привычкой решать проблемы силой оружия.
Актом, закрепившим смену юридического статуса армии и превратившим ее из российско-императорской в официально «революционную», стала присяга войск на верность новому режиму. Уже 7 марта (даты приводятся по старому стилю) Временное правительство утвердило новый текст клятвы, и со следующего дня переприсяга началась. Процедура ее принятия не подверглась изменениям, за исключением того, что она приобрела коллективную форму, совместную для солдат и лиц начальствующего состава, и что во многих местах в соответствии с духом времени на церемонию выносились самодельные красные знамена и исполнялась «Марсельеза».
В течение марта — начала апреля 1917 г. Временному правительству присягнули все фронты и военные округа. В целом все прошло спокойно. Вместе с тем формулировка «Обязуюсь повиноваться Временному правительству <...> впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания» не могла не породить ощущения временности и самой клятвы, и новой власти, что снижало пафос и идеологический эффект воздействия. Это нашло отражение, в частности, в усилении дезертирства, которое не только не прекратилось, но продолжало от месяца к месяцу приобретать все более массовый характер. Не привела переприсяга и к укреплению внутреннего единства войск, нередко оборачиваясь прямо противоположными результатами: отмечались случаи, когда нижние чины, воодушевленные клятвой на верность «революционной» власти, производили аресты офицеров под лозунгом защиты нового правительства от «реакции».

 Отправлено: 22.05.22 08:45. Заголовок: Одновременно в войск..

Одновременно в войсках происходило и изменение символики — их внешнего декорирования, что нашло выражение в появлении новых элементов в уставных взаимоотношениях военнослужащих, атрибутах военной символики, наградах и процедуре награждений. Демонархизация войск открылась актом отречения от престола и оставлением поста Верховного Главнокомандующего императором Николаем II, а затем удалением из армии в течение марта 1917 г. других живых символов монархии — его родственников и приближенных. Так, назначенный царем в день отречения
2 марта Верховным Главнокомандующим его дядя и наместник на Кавказе генерал великий князь Николай Николаевич
по дороге в Ставку получил телеграмму министра-председателя Временного правительства князя Г. Е. Львова, где ему
предлагалось покинуть новый пост ввиду того, что народное мнение «резко и настойчиво высказывается против занятия членами Дома Романовых какой-либо государственной должности». Уже 11 марта великий князь был освобожден от обязанностей Главковерха и уволен со службы по его собственному ходатайству. Затем также на основании собственных «прошений» или по причине «болезни» последовало удаление из армии других представителей Дома Романовых.
Одновременно упразднялись военно-придворные звания «генерал-адъютант», генерал свиты, «флигель-адъютант» и менялись наименования воинских должностей, войсковых частей и учреждений. Так, например, Собственный его императорского величества конвой стал конвоем Верховного Главнокомандующего. Из обихода исчезло название «Российско-императорская армия», замененное на «Русская армия», а из наименований соответствующих частей была убрана приставка «лейб». Пажеский корпус был переименован в Петроградский кадетский корпус, а рота дворцовых гренадер — в Георгиевскую гренадерскую роту.
4 апреля 1917 г. военный министр А. И. Гучков подписал приказы об отмене упоминания титулов и имен шефов войсковых частей — самого императора и здравствовавших членов Дома Романовых — в названиях частей и об удалении вензелей Николая II со знамен и штандартов, погон, оружия и предметов снаряжения. Упоминание Романовых было изъято из названий военных училищ и кадетских корпусов. В августе 1917 г. Георгиевские императора Николая II вакансии и стипендии в учебных заведениях Министерства народного просвещения для детей георгиевских кавалеров мировой войны получили наименование просто георгиевских. Кроме того, в войсках была произведена общая замена монархических названий разного рода: титулование офицеров, т. е. обращение к ним подчиненных «ваше благородие», «ваше высокоблагородие» и пр. сменилось обращением по чину («господин капитан», «господин полковник» и т. п.) или должности («господин командир батальона», «господин командир полка» и т. п.), а термин «нижний чин» — наименованием «солдат».
Был демонархизирован внешний вид военных наград. Например, на георгиевской медали профиль последнего императора сменился изображением Георгия Победоносца. В порядке демократизации существовавшее правило обращения солдат к офицерам на «Вы» было дополнено установлением аналогичного обращения последних к нижним чинам, а обязательное отдание военнослужащими друг другу чести заменено на их «взаимное добровольное приветствие».
В апреле 1917 г. впервые Георгиевского креста IV степени удостоился солдат — герой Февральской революции в Петрограде, старший унтер-офицер учебной команды запасного батальона лейб-гвардии Волынского полка Т. И. Кирпичников «за то, что, став во главе учебной команды <...> первый начал борьбу за свободу народа и создание нового строя и, несмотря на ружейный и пулеметный огонь, <...> примером личной храбрости увлекал за собой солдат <...> и захватил пулеметы». Другими словами, впервые боевая награда была вручена не за подвиги на фронте, а за участие в революции. 24 июля вышло постановление Временного правительства о награждении офицеров и генералов солдатским Георгиевским крестом, а солдат — офицерским «Георгием» IV степени «за подвиги личного характера».
Существенно демократизировалась процедура представления к георгиевским наградам. Если до революции правом выдвижения на награждение ими обладали только войсковые начальники, то теперь оно распространилось на общее собрание подразделения, в котором служил представляемый. Командир передавал постановление собрания в полковую Георгиевскую думу (выборный орган), которая могла как подтвердить первичное решение и дать ему ход, так и отклонить.
Новой властью были разработаны проекты награждения металлической веточкой или пряжкой на колодку георгиевских наград с указанием даты боя или сражения по образцу союзных армий, а также медали для участников июньского наступления и ордена Победы, которые не были реализованы.
Все же новые награды появились: солдатам и офицерам революционных ударных батальонов из волонтеров тыла при награждении их георгиевскими наградами одновременно должен был вручаться особый нагрудный знак в виде металлического черепа со скрещенными под ним двумя костями (эмблема бессмертия) на красно-черной ленте, а для ударных формирований помимо обычного прикрепления к древку знамени георгиевских лент было установлено «покрытие красного поля оборотной стороны знамени» эмблемой бессмертия черного цвета.
В русле демократизации солдаты в 1917 г. добивались унификации своего положения с положением офицеров, что, в частности, облекалось в требование упразднить сам термин «офицер» и ввести единое для всех чинов армии наименование «солдат» («солдат-рядовой», «солдат-унтер-офицер», «солдат-прапорщик», «солдат-генерал»), а также выливалось в попытки стихийно упразднить погоны. Окружавшая войска революционная гражданская среда неизбежно способствовала проникновению в них элементов новой жизни и некоторому «обмирщению» армии. Революционной новацией был, например, сам факт пребывания на посту военного министра гражданских лиц — сначала А. И. Гучкова, а затем А. Ф. Керенского. Постепенно в армейский обиход начали входить обращения «граждане» и «товарищи». Так, прибыв в Москву, военный министр А. Ф. Керенский обратился к выстроенным для его встречи частям со словами: «Здравствуйте, товарищи солдаты!». Вместо старых уставных формулировок ответов военнослужащих «так точно», «никак нет», «не могу знать», «здравия желаем» и т. п. вводились общеупотребительные «да», «нет», «не знаю», «здравствуйте» и пр. Униформа военных, прежде всего нижних чинов, украсилась, как и у «цивильных», красными нагрудными розетками и бантами.
Красный цвет свободы и революции устойчиво вошел в армейскую символику. Редкий митинг или праздник в войсках
обходились теперь без красных стягов. Генерал П. Н. Врангель, вспоминая посещение в качестве начальника Уссурийской конной дивизии Амурского казачьего полка в день полкового праздника 17 марта 1917 г., писал в мемуарах: «Я с удивлением увидел вместо сотенных значков в большинстве сотен красные флаги <...> Командир подскакал с рапортом, оркестр заиграл “Марсельезу”. Приняв рапорт командира полка, я спросил его, что значит этот маскарад, и услышал неожиданный для меня ответ: “Казаки этого потребовали”».
Красные стяги вносились в армию извне и официально. Так, 20 мая главнокомандующий Петроградским военным округом генерал-майор П. А. Половцов, председатель Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов Н. С. Чхеидзе и министр земледелия Временного правительства В. М. Чернов торжественно отправили от имени Союза социалистов Народной Армии красное знамя 443-му пехотному Соснинскому полку, находившемуся на Юго-Западном
фронте. Красными, пересеченными черным Андреевским крестом, были и официально учрежденные знамена формирований нового типа — ударных революционных батальонов из волонтеров тыла. Красный цвет означал защиту свободы, а черный — нежелание жить, если погибнет Россия. Присвоение новым режимом народной революционной символики свидетельствовало о ее широкой популярности.

 Отправлено: 22.05.22 08:46. Заголовок: Революция привела к ..

Революция привела к созданию новых видов войсковых частей. Так, весной 1917 г. в Москве был сформирован отдельный полк арестантов, которых правительство рассматривало как жертв условий старого режима, считая, что свобода должна превратить их в самоотверженных бойцов.
А весной — летом 1917 г. в составе русской армии появились ударные батальоны из волонтеров тыла, женские боевые
формирования и георгиевские пехотные части, сами по себе являвшиеся символами армии в новое время. Ударным батальонам помимо красно-черных цветов была также присвоена уже упомянутая эмблема бессмертия (череп («Адамова голова») со скрещенными под ним двумя костями), которая наносилась на погоны, использовалась в качестве кокарды на фуражках и входила основным изобразительным элементом в награды ударников-волонтеров тыла, о чем говорилось выше. Таким образом, внешний облик бывшей императорской армии существенно изменился, что отражало процесс глубинных преобразований, начавших происходить в недрах старой армии и затронувших ее основы.
Фундаментальное обновление войск должно было идти по двум основным направлениям: улучшения старого и создания нового. Первое включало в себя повышение профессионального «качества» командного состава; восстановление нормальных уставных взаимоотношений между офицерами и солдатами, «нарушенных» революцией; демократизацию офицерского корпуса и системы военного образования. Второе реализовалось в организации добровольческих ударных формирований.
Упомянутое выше удаление из войск лиц, принадлежавших к бывшей правящей династии и двору, явилось провозвестником грандиозной чистки командного состава, равной которой Вооруженные силы России не знали с момента создания и которая продолжалась с разной степенью интенсивности в течение всего 1917 г. Начало было положено увольнением большого числа «командующих» генералов, которое в среде военных получило образное название «избиение младенцев». 19 марта военный министр Временного правительства А. И. Гучков направил Верховному Главнокомандующему генералу М. В. Алексееву телеграмму с призывом «теперь же и безжалостно освободить армию от неспособного и устаревшего командного состава, дабы дать широкий простор движению, таланту и энергии». Вторым официальным мотивом правительственной чистки офицерского корпуса стало стремление прекратить чехарду назначений, связанную с тем, что «с началом революции начальники, выражавшие пессимистические взгляды на революцию, брались под подозрение «в контрреволюции»» и либо сами покидали свои части, либо изгонялись «в революционном порядке — прямым или косвенным воздействием (войсковых. — Прим. С. С.) комитетов или солдатской массы». Данному процессу способствовала и новая власть. К примеру, член Временного Комитета Государственной Думы М. А. Караулов, выступая 1 марта 1917 г. перед солдатами нестроевой роты конвоя Его Величества, явившимися для приветствия в Думу, призвал их арестовать своих офицеров — противников революции.
Очевидно, что после Февральской революции в основу мотивов смещения и замены командиров был положен политический фактор. Степень революционности того или иного войскового начальника часто стала играть решающую роль при его назначении, неназначении или увольнении с занимаемой должности. Причем само «аполитичное» армейское командование тоже приложило к этому руку. Например, Верховный главнокомандующий генерал от кавалерии А. А. Брусилов уволил командующего 8-й армией генерала от кавалерии А. М. Каледина за то, что тот «потерял сердце» и не пошел навстречу демократизации армии.
Всплеск арестов и отчислений от должности «за контрреволюцию» произошел после поражения корниловского мятежа. А приказ армии и флоту от 9 сентября 1917 г. № 553 требовал сместить с постов не только участников путча, но и тех офицеров, «которые <...> не способны повести войска к отражению врага в дружной работе по укреплению республиканского строя в России».
Впрочем, 1917 год изобиловал и обратными примерами. Так, генерал М. В. Алексеев в бытность свою Верховным Главнокомандующим уволил главнокомандующего Северным фронтом генерала от инфантерии Н. В. Рузского и командующего 12-й армией генерал-лейтенанта Р. Д. Радко-Дмитриева «за слабость военной власти и оппортунизм» (оба военачальника стремились наладить деловые контакты с войсковыми комитетами); генерал А. И. Деникин, занимая пост главнокомандующего Западным фронтом, — командующего 3-й армией генерала М. Ф. Квецинского «за подчинение его воли и власти дезорганизующей деятельности комитетов», а генерал Л. Г. Корнилов летом 1917 г. предлагал провести генеральную чистку командного состава, подразумевая под этим удаление выдвиженцев революции.
Таким образом, перемены шли, но, как отмечал позже в мемуарах генерал А. И. Деникин, «исходя из различных, иногда прямо противоположных взглядов на систему ведения армии, нося поэтому необыкновенно сумбурный характер и не допуская отслоения определенного типа командного состава». Разумеется, ни преодолеть чехарду назначений, ни повысить «качество» командного состава таким путем было невозможно. Всего за период с марта по 10 августа 1917 г. включительно от должности были отчислены 140 генералов (в связи со служебным несоответствием — 16), в т. ч. 2 Верховных Главнокомандующих, 5 главнокомандующих фронтами, 7 командующих армиями, 6 главнокомандующих, командующих и главных начальников военных округов, 26 командиров корпусов (к моменту Октябрьской революции их число достигло 68), 56 начальников пехотных и 13 кавалерийских и казачьих дивизий; 1 инспектор артиллерии армии и 11 — корпусов, а также 13 командиров артиллерийских бригад. Из 225 полных генералов, т. е. генералов от инфантерии, от кавалерии и от артиллерии, Временное правительство за период своей деятельности уволило с постов 683. В октябре 1917 г. было уволено 20 только высших войсковых начальников.
Таким образом, считая генералитет консервативной и в значительной степени реакционной силой, новая власть избрала именно его основным объектом чистки. Остальные же звенья офицерского корпуса Временное правительство рассматривало как социально близкие себе и, следовательно, революционные. Поэтому в отношении них оно старалось следовать принципу продвижения по службе достойных. В приказе № 32 от 2 апреля 1917 г. военный министр А. И. Гучков отмечал: «При назначении на ответственные должности в армии и флоте старый порядок <...> не только не искал, но даже избегал привлекать людей с большими дарованиями, кипучей энергией, с сильным характером, волей и твердыми убеждениями <...> Необходимо <...> изменить систему назначений, практиковавшуюся при старом строе государства <…> В обновленных военных силах свободной ныне России не должно быть места протекционизму. Только лучшие дарования, проверенные службой, могут дать право продвижения на высшие (более высокие. — Прим. С. С.) должности...». Сменивший А. И. Гучкова на посту военного министра А. Ф. Керенский в июле вообще отменил на время текущей войны все старые цензы, в т. ч. знаний и опыта, и принцип соответствия чина должности при назначении на строевые и административные армейские посты, взорвав этим основы формирования иерархии командования армии.

 Отправлено: 22.05.22 08:47. Заголовок: Чистка командного со..

Чистка командного состава и изменения в системе назначений на должности в войсках являлись частью всеобъемлющей военно-политической реформы, начавшей проводиться новой властью вскоре после победы Февральской революции. Для ее разработки были сформированы специальные органы. Уже 6 марта 1917 г. военный министр назначил специальную комиссию под председательством генерала А. А. Поливанова, которая должна была заняться следующими вопросами: «1) Установление порядка достижения в армии первого офицерского чина и унтер-офицерского звания, пополнение чиновниками. 2) Определение порядка прохождения службы военнослужащими <...> 3) Согласование внутреннего порядка в войсковых частях с новыми правовыми нормами. 4) Установление гражданских прав военнослужащих всех категорий. 5) Разработка предположений о мерах к улучшению служебного и материального положения всех военнослужащих». 14 июля Комиссию сменило Бюро по реорганизации армии, входившее в состав Политического отдела Кабинета военного министра, а когда указанный Политотдел был развернут «на время настоящей войны» в Политическое управление Военного министерства «для скорейшего проведения в жизнь армии всех мероприятий по преобразованию ее на демократических началах», в его составе было предусмотрено создание Бюро общих вопросов по реорганизации армии.
В русле армейской реформы был дан ход просроченным представлениям на повышение в чине офицеров, залежавшимся в центральных органах Военного министерства вследствие бюрократической рутины. В июне «офицерам, уволенным от службы за политические убеждения <...> и восстановленным в правах», время, проведенное вне армии, было предписано засчитывать в стаж действительной военной службы. Появились прецеденты официального продвижения военнослужащих по иерархической и служебной лестницам за революционные заслуги и методом революционного производства. Так, весной 1917 г. упоминавшийся нами старший унтер-офицер Т. И. Кирпичников был произведен в подпрапорщики; а в июне младший унтер-офицер 28-го пехотного Полоцкого полка М. Л. Бочкарева, организатор женских добровольческих формирований, — в прапорщики (первый офицерский чин), миновав сразу три звания (старшего унтер-офицера, фельдфебеля и подпрапорщика).
Кроме того, расширился круг инстанций, занимавшихся этими вопросами, т. к. ходатайствовать о производстве солдат в первый офицерский чин и осуществлять контроль за их дальнейшим продвижением в чинах теперь могли и войсковые комитеты. Все это было важно, т. к. до революции, как писал впоследствии в мемуарах последний глава военного духовенства России протопресвитер русской армии и флота Г. Шавельский, «каждый поручик мог вернуться с
войны генералом; никому не известный до войны офицер мог сделаться знаменитым полководцем. Для солдата же высшей наградой могло быть: остаться живым и здоровым вернуться к семье. И этой возможностью, этой мечтой он должен был жертвовать каждую минуту своего пребывания на фронте».
Офицерский корпус теперь предполагалось массово пополнять также солдатами, награжденными орденом Святого Георгия IV степени (по новым правилам они подлежали автоматическому производству в подпоручики), и бойцами женских добровольческих частей. Помимо этого были уравнены в праве производства в офицеры с солдатами-христианами солдаты иудейского вероисповедания. 9 мая постановлением Военного министерства и мобилизационного отдела Генерального штаба были упразднены все сословные, вероисповедные и национальные ограничения для лиц, поступавших в военно-учебные заведения.
Вместе с тем в армии ощущалась острая необходимость в формировании кадров нового, революционного офицерства,
стоявшего близко к солдату и смотрящего на мир его глазами. Об этом говорилось, например, в Докладной записке Областному Комитету Армии, Флота и Рабочих Финляндии о подготовке командного состава в пехотных частях, расположенных в Финляндии от 31 августа 1917 г.: «Русская революция в корне разрушила старый строй и выдвинула перед нами много жгучих и неотложных вопросов. Одним из таких для армии является вопрос о командном составе <...> Еще есть много офицеров, воспитанных в духе и дисциплине старого режима, которые часто не пользуются доверием и не способны поднять и поддержать революционную дисциплину в армии. А ведь только тогда, когда командный состав будет пользоваться доверием масс, дело обороны страны и революции будет иметь надлежащую опору <...> В связи с этим <...> остро встает вопрос <...> о создании кадров офицеров, которые были бы оплотом народной власти, слугами народа, товарищами солдат и никоим образом не могли бы являться пособниками врагов народа. Демократически настроенных офицеров сейчас слишком мало. А надо сделать все, чтобы их было очень много».
Реформируя офицерский корпус, новая власть с самого начала неустанно призывала солдат и офицеров к единению. В первые дни Февральской революции Исполнительный комитет Петроградского Совета рабочих депутатов выпустил воззвание, в котором указывалось: «<...> не устранена еще опасность военного движения против революции. Чтобы предупредить ее, весьма важно обеспечить дружную согласованную работу солдат с офицерами. Офицеры, которым дороги интересы свободы и прогрессивного развития Родины, должны употребить все усилия, чтобы наладить совместную деятельность с солдатами. Они будут уважать в солдате его личное достоинство, будут бережно обращаться с чувством чести солдата. Со своей стороны солдаты будут помнить, что армия сильна лишь союзом солдат и офицерства, что нельзя за дурное поведение отдельных офицеров клеймить всю офицерскую корпорацию».
Постфевральским государством был предпринят и ряд законодательных шагов по уравниванию юридических прав нижних чинов и офицеров. Так, крупным политическим актом стало учреждение 30 марта 1917 г. органов войскового самоуправления — войсковых комитетов, где подчиненные и командиры должны были работать на равноправной основе, а позже — военных судов присяжных заседателей. В преамбуле приказа о создании последних провозглашалось: «Офицеры и солдаты! Вам дан <...> свободный выборный суд, в котором вы сами будете решать возникающие в вашей среде дела <...> Между вами не будет различий». По сравнению с дореволюционным временем такого рода новации были, безусловно, прогрессивным явлением, но «сроднить» с их помощью две части военного социума было, конечно, невозможно.

 Отправлено: 22.05.22 08:47. Заголовок: Солдаты, хорошо зная..

Солдаты, хорошо зная «болевые точки» армии, имели свой взгляд на их причины, объем и пути устранения. Так, они, в
частности, активно пытались ввести принцип выборности командиров, который объективно явился бы абсолютным выражением провозглашенной правительством свободы назначений в армии, к чему с начала революции войсковые
низы призывались революционными партиями, прежде всего левыми социал-демократами. Обосновывая необходимость принципа выборности как наиболее демократичного и справедливого, который стихийно уже вошел в жизнь революционного социума России, В. И. Ленин, обращаясь 7 мая 1917 г. к делегатам I Всероссийского съезда крестьянских депутатов, отмечал: «Мы (большевики. — Прим. С. С.) хотим такой республики <...> чтобы чиновники были все сверху донизу только выборные и сменяемые в любое время по требованию народа <...> чтобы в армии все начальство было такое же выборное и чтобы постоянная армия, отделенная от народа, отданная под команду чуждым народу классам, была замещена всеобщим вооружением народа, всенародной милицией». Зерно упало на благодатную почву. Еще 4 марта уже бывшая императрица Александра Федоровна телеграфировала Николаю II из Царского Села: «Среди войск начинается движение <...> арестовывают людей — конечно, офицеров. Бог знает, что делается, — здесь стрелки выбирают себе командиров и держат себя с ними омерзительно, не отдают чести, курят прямо в лицо офицерам». Выборы командиров моментально приобрели такие масштабы и оказали такое воздействие на умы солдат, что 18 марта Верховный Главнокомандующий генерал М. В. Алексеев был вынужден объявить: «По доходящим до меня сведениям, весьма существенной причиной, препятствующей спокойному отношению войсковых
частей к переживаемым событиям, и серьезным обстоятельством, препятствующим поддержанию в армии на должной высоте дисциплины, сохранение которой столь необходимо для доведения войны до победного конца, является распространяемые в войсках слухи о допущении в частях действующей армии выборного начальства. Считаю необходимым внушить всем чинам армии, что приказа или распоряжения, по которому подчиненные могли бы выбирать каких-либо для себя начальников командного состава, в отношении войсковых частей действующей армии ни от Временного правительства, ни от Верховного Главнокомандующего до настоящего времени не исходило». Такую же позицию занимала и часть социалистов, не говоря уж о представителях правой части политического спектра русского общества. В Декларации прав солдата, введенной в действие в мае 1917 г. А. Ф. Керенским, пункт 18 категорически гласил: «Право назначения на должности и в указанных законом случаях временного отстранения начальников всех степеней от должностей принадлежит исключительно начальникам».
Однако попытки сдержать выборы командиров в войсках не дали результата, т. к. если для официальных властей и поддерживавших их политических сил вопрос лежал исключительно в плоскости боеспособности армии, то для войсковых низов речь шла прежде всего о реализации давно ожидавшихся ими социального равенства и справедливости. Интересно в этой связи наблюдение военного врача В. П. Кравкова, служившего в марте 1917 г. на Юго-Западном фронте: «Весьма <…> своеобразно воспринимают смысл манифестов (присылаемых новой властью из Петрограда. — Прим. С. С.) наши солдатики <…> Из окопов немцы кричат: “Нет у вас царя!” Им на это с руганью отвечают: “Ничего, зато у нас есть Николай Николаевич (великий князь, новый Верховный Главнокомандующий — Прим. С. С.)! А если его не будет, то выберем своего, еще лучшего!”». Всем этим объяснятся и упорная борьба низов армии в 1917 г. даже с офицерской формой и офицерскими чинами, а также выдвижение требования об уравнивании жалованья офицеров и солдат и материального положения их семей. Так, письмо собрания ротных делегатов 718-го пехотного Развадовского полка в Петроградский Совет от 26 апреля 1917 г. призывало: «<...> 9. Уменьшить жалованье высшему командному составу армии, флота <...> 17. Увеличить жалованье солдатам и семейный паек их семьям <...> 18. Уравнять содержание казенного пайка солдатских жен и офицерских как равноправных гражданок».
Что касается чистки офицерского корпуса, то если государственная власть обрушилась прежде всего на генералитет, то солдаты дополнили ее действия стихийной революционной чисткой остальных уровней офицерства снизу, придав ей таким образом всеобъемлющий радикальный характер. Зачастую солдатская чистка выливалась в изгнание офицеров из частей. Нередко подобные акции оформлялись решениями войсковых комитетов. Например, за первую половину марта 1917 г. таким путем были отстранены от должности командиры ряда частей 42-го отдельного армейского корпуса.
Указанный процесс наряду с выборами командиров быстро распространился в вооруженных силах и тоже приобрел такой размах и необратимый характер, что в конце концов 4 мая 1917 г. был издан приказ по военному ведомству, предписывавший зачислять лиц командного состава, «удаленных по желанию солдат от исполнения должностей, если над ними не назначено следствия и суда», в резерв, «хотя бы и сверх комплекта».
Практика изгнания нижними чинами из частей войсковых начальников шла параллельно со стихийным революционным террором против них, самым невинным проявлением которого была принудительная ликвидация погон. Широкое распространение получили упомянутые выше аресты солдатами своих командиров. Волна таких арестов под лозунгами защиты нового правительства от реакции или от государственной измены прокатилась по армии в первый же месяц революции и продолжилась в дальнейшем. Имели место аресты нижними чинами офицеров на передовой из-за боязни, что те «сумеют заставить наступать» или помешают дезертировать с поля боя во время боевых действий. Так, например, произошло 7 июля 1917 г. в 499-м пехотном Ольвиопольском полку (Румынский фронт), где солдаты 3-го батальона, арестовав всех офицеров и отказавшись выполнить боевой приказ, покинули позиции.
Наряду с изгнаниями и арестами стихия революции выливалась в самосуды, приводившие к физическому насилию над «контрреволюционерами» вплоть до их убийства. Подобные действия солдат в отношении офицеров были отмечены еще в ходе февральских событий 1917 г. в Петрограде: 26 февраля нижние чины лейб-гвардии Павловского полка отказались открыть огонь по революционным демонстрантам, а когда командир запасного батальона полковник А. Н. фон Экстен призвал их к повиновению, выстрелом ранили его самого3. Аналогичные события наблюдались и в других местах империи.
Начавшись в тылу, волна самосудов постепенно перекинулась в действующую армию. Например, в июле 1917 г. солдаты убили исполняющего должность начальника штаба 162-й пехотной дивизии полковника Г. И. Хольда, во время
боя убеждавшего их исполнить свой долг и командующего 22-м гренадерским Суворовским полком подполковника Рыкова за то, что он призывал нижних чинов занять позиции. В августе на почве привлечения солдат к реквизициям зерна у крестьян произошел инцидент в лейб-гвардии 1-м стрелковом полку (Юго-Западный фронт), в результате которого также были убиты командир полка полковник В. М. Быков и командир 2-го батальона полка капитан А. С. Колобов (полк взбунтовался, заявив, что реквизиции — выдумка офицеров для поддержки помещиков и буржуев). Попытки Временного правительства и Петроградского Совета остановить волну насилия результатов не дали, что свидетельствовало о приобретении стихией революции абсолютно неуправляемого характера. Сводка военно-политического отдела штаба Верховного Главнокомандующего об эксцессах в войсках с 1 по 30 октября 1917 г. зафиксировала 67 случаев оскорбления лиц командного состава, в т. ч. сопровождавшихся насилием и убийствами. Очевидно, что разлом вооруженных cил являлся частью великого социального разлома русского общества, открыто обозначившегося в 1917 г. Армия, по словам А. И. Деникина, «представляла из себя плоть от плоти, кровь от крови русского народа. А этот народ в течение многих веков того режима, который не давал ему ни просвещения, ни свободного политического и социального развития, не сумел воспитать в себе чувства государственности <...> Долгие годы крестьянского бесправия, нищеты, а главное той страшной духовной темноты, в которой власть и правящие классы держали крестьянскую массу, ничего не делая для ее просвещения, не могли не вызвать исторического отмщения». Формы этого отмщения также соответствовали тому уровню культуры, который царизм позволял иметь народу, смотря, по выражению генерала Д. Г. Щербачева, на просвещение социальных низов «глазами Министерства внутренних дел».

 Отправлено: 22.05.22 08:48. Заголовок: Таким образом, армия..

Таким образом, армия, в сущности, распалась на две неравные части: командный состав и войсковые низы. Внутреннее единство военной машины России, основанное на старой воинской дисциплине, рухнуло, сказавшись катастрофическим образом на ее боеспособности. Поэтому в условиях продолжавшейся войны на повестку дня остро встала задача восстановления дисциплины. Следовало найти новые мотивы, которые побуждали бы военнослужащих ее соблюдать. Отчасти этого удалось добиться в добровольческих частях и подразделениях, учрежденных в мае — июне 1917 г., которые явились своеобразной экспериментальной площадкой для создания принципиально новых вооруженных сил. В Плане формирования революционных батальонов из волонтеров тыла, одном из основополагающих документов движения военного ударничества, говорилось: «Основа дисциплины — беспрекословное исполнение приказаний начальников. О неповиновении и возражениях не может быть и речи, так как в основу всех отношений кладется полное братское доверие в деле жизни и смерти <...> Вне служебных отношений нет начальников и волонтеров, а есть братья и товарищи по оружию; при этом волонтеры и начальники не могут переносить служебные неудовольствия на свои личные отношения». Очевидно, что такие взаимоотношения были невозможны в старой армии, и это также ставило во главу угла требование о новом типе офицера.
Но если политическая демократизация офицерского корпуса только началась, то социальная уже шла полным ходом
в силу обстоятельств войны. Некомплект офицеров еще накануне ее, их значительная и быстрая убыль в ходе боев, а
также необходимость общего увеличения численности офицерского корпуса, вызванная войной1, вынудили царское правительство шире привлекать в ряды войсковых командиров выходцев из буржуазных, разночинских, мелкобуржуазных слоев, что неминуемо вело к резкому уменьшению представителей дворянства в офицерской среде. К осени 1917 г. в пехотных полках кадровые офицеры составляли только 4 % всех командиров, остальные 96 % были офицерами военного времени, т. е. мобилизованными в армию гражданскими лицами и произведенными в офицерский чин солдатами, отличившимися в боях. До 80 % прапорщиков уже были по происхождению крестьянами и лишь 4 % — дворянами. Таким образом, реформирование вооруженных сил шло в русле объективного процесса их изменения. Оно ускорило последний и многократно расширило рамки его проведения.
Для того чтобы изменения стали необратимыми, в них появилось еще одно революционное новшество в лице института военных комиссаров и политических органов. Как элемент и инструмент социальной модернизации в условиях постмонархических преобразований структур власти в России он воплотил в себе потребность государства в органе прямого контроля за одним из своих столпов — армией. Эта потребность обозначилась еще в предшествующие годы Первой мировой войны, свидетельствуя о разбалансировке государственного организма. Достаточно вспомнить о проекте 1915 г. об учреждении в Ставке Верховного Главнокомандующего должности правительственного комиссара для контроля за деятельностью военных. За восемь месяцев своего существования от Февральской до Октябрьской революции комиссариат, учрежденный в войсках, успел пройти несколько этапов развития: 1) в феврале — апреле 1917 г. практиковалось командирование в части представителей высших органов власти с разовыми поручениями в основном агитационно-пропагандистского характера; 2) в конце апреля — июне 1917 г. существовал институт представителей (комиссаров) Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов в армии; 3) в июле — ноябре 1917 г. военкомы находились под полной юрисдикцией Временного правительства и являлись правительственными комиссарами.
Конкретными задачами, решить которые были призваны военкомы, были пресечение в армии попыток контрреволюции, восстановление воинской дисциплины путем возрождения уставных взаимоотношений между солдатами и офицерами и укрепления авторитета начальствующего состава, демократизация армии и повышение ее боеспособности.

 Отправлено: 22.05.22 08:48. Заголовок: Все началось в ходе ..

Все началось в ходе февральских событий 1917 года, когда в части петроградского гарнизона отправились с агитационно-пропагандистскими заданиями представители только что образованных Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов и Временного комитета Государственной Думы. Вскоре начались их выезды на фронт. Парадоксально, но факт: высшее командование тогда само приглашало представителей Временного правительства и Государственной Думы в войска для разъяснения сути происходящего. В то же время Петроградский Совет, выражая требования солдат, начал формировать структуру своего контроля за действиями войсковых начальников. И с этого же момента Временное правительство стало предпринимать усилия, чтобы перевести комиссариат под свое начало, что удалось сделать в июле 1917 г.
Армия же восприняла данную новацию «в штыки»: командование — в силу ее «инородности» для вооруженных сил, действующих на основе единоначалия, а войсковые низы — поскольку считали комиссаров социально чуждыми себе «буржуями» и уравнивали их в своем сознании с офицерами со всеми вытекающими отсюда последствиями. Помимо этого в солдатской среде, как писал впоследствии в мемуарах генерал А. И. Деникин, военкомы рассматривались и «как орган принуждения, иногда усмирения» и «уже тем самым не могли найти популярности, а отсутствие прямой, разящей власти не могло сделать им авторитета силы». Сопротивление нововведению войсковых начальников чаще всего выливалось в демарши, как, например, генерала А. А. Брусилова, потребовавшего своего увольнения с поста главнокомандующего Юго-Западным фронтом, когда в войска были назначены первые комиссары. Масса же нижних чинов воздействовала непосредственно на военкомов ставшими уже привычными к тому времени способами: так, сводка военно-политического отдела штаба Верховного Главнокомандующего об эксцессах в армии с 1 по 30 октября 1917 г. зафиксировала восемь случаев оскорбления комиссаров Временного правительства и членов войсковых комитетов с насилиями над ними.
Тем не менее новая структура сохранилась в войсках до ноября 1917 г., продолжая расширять функции и разрастаться численно: в период подчинения комиссаров Петроградскому Совету их количество не превышало 30 человек, правительственных же военкомов насчитывалось уже более 1002, хотя боеспособность армии и ее внутренняя стабильность продолжали катастрофически падать.
Наряду с комиссариатом в армии возникли и военно-политические органы разных типов. На первом этапе функционирования института военкомов никаких военно-политических структур — ни подчиненных комиссарам, ни независимых от них создано не было. Положение дел изменилось, когда Временное правительство учредило 5 июня 1917 г. Кабинет военного министра. В задачи нового органа входило выполнение «предуказаний военного министра по объединению деятельности Главных управлений Военного министерства и направлению всей жизни войск на новых началах». Одним из подразделений Кабинета стало политическое делопроизводство (отдел), призванное заниматься «всеми вопросами, относящимися до политической жизни войск», и согласованием «деятельности военного ведомства с общей политикой Временного правительства».
В июле 1917 г. одновременно с учреждением постов правительственных комиссаров при командующих армиями и фронтами при военкомах были созданы военно-политические отделы. В начале августа 1917 г. политическая часть Кабинета военного министра была развернута в Политическое управление Военного министерства, подчиненное непосредственно военному министру А. Ф. Керенскому и ставшему к тому времени управляющим делами Военного министерства Б. В. Савинкову, который и являлся инициатором создания подобного органа. Оно просуществовало до 18 ноября 1917 г., когда было официально упразднено, но один из его отделов — культурно-просветительный — при этом не был ликвидирован, а поступил в ведение Народного Комиссариата просвещения, что свидетельствовало об определенном восприятии советской властью наработанного предшественниками опыта.
Иначе сложилась судьба военно-политических органов, существовавших параллельно с правительственными, но сформированных армейским командованием и подчинявшихся исключительно ему. В первые месяцы после Февральской революции при штабах Московского и Петроградского военных округов стихийно образовались военно-политические отделы, причем первый из них был позже развернут в политическое управление округа. Через некоторое время подобные структуры появились и в действующей армии в виде особых отделений при управлениях генерал-квартирмейстеров фронтов и армий. Они должны были заниматься «всеми вопросами, связанными с политической жизнью армий фронта и военных округов, подчиненных главнокомандующему, всеми вопросами по деятельности войсковых комитетов, съездов, а также прибывающими в штаб фронта делегациями». Вскоре было создано особое делопроизводство (отдел) в Управлении 2-го генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего (иерархически высшее в системе особых отделений) с задачами разработки и редактирования проектов воззваний, обращений, приказов, телеграмм и пр., сбора сведений о политических настроениях в войсках и выработки рекомендаций Верховному Главнокомандующему по борьбе с революционными выступлениями солдат. В сентябре был создан Особый отдел Управления помощника начальника штаба Верховного Главнокомандующего, вскоре переименованный в Военно-политический, что ознаменовало завершение процесса создания своеобразного Политического управления Ставки. Таким образом, Главная квартира, действуя параллельно с Петроградом, создала целую систему подчиненных ей органов, занимавшихся политической жизнью войск наряду с правительственными военно-политическими структурами.
В отличие от комиссаров и военно-политических отделов при них особые отделения рассматривались командованием как необходимый и органичный элемент существования армии в условиях революции. Когда 23 августа 1917 г. управляющий делами Военного министерства Б. В. Савинков предложил Верховному Главнокомандующему генералу
Л. Г. Корнилову упразднить «во избежание недоразумений» особое делопроизводство Управления 2-го генерал-квартирмейстера при Ставке Верховного Главнокомандующего, тот воспротивился: «Политический отдел (указанное делопроизводство. — Прим. С. С.) мне нужен. Я должен знать о состоянии вверенных мне войск не только от комиссаров, но и от строевого начальства».
К моменту Октябрьской революции в армии существовали две вертикали военно-политических структур — правительственная и войсковая. Первая ввиду прекращения деятельности Временного правительства перестала существовать, а вторая после проведения в ней советской властью организационных и кадровых изменений фрагментарно сохранилась вплоть до полной демобилизации старой армии в марте 1918 г., что свидетельствовало о необходимости ее наличия в то время в войсках.

 Отправлено: 22.05.22 08:52. Заголовок: Подводя итог вышеска..

Подводя итог вышесказанному, можно констатировать, что 1917 г. открыл в России эпоху глобальной социальной модернизации всей государственной системы страны. Отдельные институты старого государства были отторгнуты обществом, другие подверглись коренному переустройству. Среди последних была и российская императорская армия. Условия, в которых проводилось ее обновление, были сложными и в целом неблагоприятными. Во-первых, отведенный историей для этого срок исчислялся всего восемью месяцами. Во-вторых, выполнению указанной задачи не могла способствовать обстановка постоянной политической нестабильности в стране, вызванная развитием революционного процесса, которая дополнялась нараставшим экономическим кризисом. В-третьих, Россия продолжала быть воюющей державой, и основная часть войск находилась на фронте, где их главной задачей должно было бы быть эффективное ведение боевых действий, а не всякого рода реорганизации и изменения. Наконец, в-четвертых, несмотря на то что крепостное право было отменено в России за 50 с лишним лет до Февральской революции, психологически русское общество продолжало делиться на «бар» и «мужиков», которым, выражаясь словами Р. Киплинга, было «не сойтись никогда» во взглядах на пути решения стоявших перед страной проблем. Все это придавало своеобразную тональность реформам, проводившимся как в государстве вообще, так и в армии в частности. Основные направления обновления вооруженных сил включали: изменение их внешнего «облика»; новую военную кадровую политику; создание и деятельность специальных структур, призванных обеспечить проведение и необратимость преобразований в войсках; попытки формирования принципиально новой, революционной армии. Но если смена социального статуса и внешнего имиджа войск прошла сравнительно легко и быстро, то решение остальных перечисленных задач проводилось почти на всем протяжении года революции, встречая объективные и субъективные препятствия и нося поэтому достаточно сумбурный и подчас противоречивый характер.
Глубинное обновление старой армии значительно меняло последнюю. Но часто нововведения вели не к повышению боеспособности, а к возникновению в войсках новых проблем. Ряд же преобразований, совпав с противостоянием солдат и офицеров, откровенно разрушал армейский организм, что в совокупности свидетельствовало о невозможности положительного обновления данного института бывшей монархии в новых условиях. Становилось очевидным, что необходимо создавать армию заново, основываясь на новых принципах ее формирования и функционирования: равенстве военнослужащих между собой; добровольчестве; революционной сознательности, проистекающей из революционного патриотизма, в качестве основы воинской дисциплины. Зачатком таких вооруженных сил стали добровольческие ударные формирования.
Таким образом, рассмотренный период способствовал определению основных направлений социальной модернизации старой армии и позволил накопить опыт их реализации. Процесс не был завершен в рамках указанного времени, но его наработки в деле военного строительства вскоре пригодились как Советской республике, так и противостоявшим ей государственным образованиям.

Георгиевские чтения. Сборник трудов по военной истории Отечества / ред.-сост. К. А. Пахалюк. —
Москва: Издательский дом «Российское военно-историческое общество»; Яуза-каталог, 2021. — С.325-355